Миниатюрная зарисовочка из фортепианного микроцикла «Две поэмы» Александра Скрябина. Одна из любимейших моих, и труднейших для исполнения скрябинских вещей. Она вообще мало исполняется. Она трудна, потому что непонятна. Вот почему «странность»? Исполнители, зная о склонности автора к нездоровому мистицизму, трактуют её то как нечто духовидческое (получается мутно, затянуто и как-то фрагментарно), то как всполохи огня, добытого Прометеем (получается звонко, суетно, и всё равно не целостно — бессистемное чередование длиннот и пробалтываний). И вот только у Нейгауза-младшего получилось вывести Скрябина на чистую воду. Картину нарисовал как живую.
Просто «странность» — это не то, что нас интересует. Мы не смотрим на странность. Мы смотрим на кошку. Кошка молодая, пружинистая и глупая. Кошка видит странность. Это может быть мячик, пробка, метелка для пыли. Кошка к ней не привыкла. Кошка насторожена, горбит спинку, хвост дёргается — бочком-бочком, аккуратно подкрадывается. И вдруг бросается ватаку — прыг-скок, прыг-скок, — мииааауу!!! И снова отступает в недоумении...
Стасик (как его зовут мои родители) Нейгауз — лучший трактовщик Скрябина. Лучше даже Рихтера. Тот — мощный драматург, да и технарь мощнейший; но ухитряется «запороть» вещь, тупо не попав по клавишам (что в чёртоногусломных скрябинских вещах почти неизбежно) в самый важный момент. А у Станислава Нейгауза всегда получалось нужные скрябинские нюансы вытягивать.