Ктулху

Возвращаясь со Скатертного, я проходил мимо дома одного из трехсот московских ктулху. «Фиолетовая ночь» была еще впереди, но уже все понимали, кто ответит за срыв имперской жилищной программы. Ктулху сидел у окна крохотной, по его меркам, конурки и уныло поблескивал моноклем величиной с велосипедное колесо. «Бессовестный, – крикнул я, – у тебя одно окно в 3 этажа высотой! Где твое классовое чутье?» Он пророкотал – «классовое… Ну ты сморозил!» И мы оба стали ржать. Через пару минут я помахал ему рукой и пошел на работу, а квартал за моей спиной продолжал вибрировать от инфразвукового смеха.

Из-под гипотетического дождя

Отфыркиваясь, стряхивая воду с зонта, вывалился я из крутящихся дверей в вестибюль. Моментально рядом со мной оказалась учтивая лягушка. "Добррый вечерр! Надеюсь, вы не сильно прромокли?" - квакнула она, чисто по-лягушачьи урча-грассируя, принимая изумрудными глянцевыми лапками мой плащ. "Поднимайтесь, пожалуйста, наверх - вас уже ждут!" - завершила она и, смешно пискнув, пошла к гардеробу.

Я всякое, конечно, видел в этой жизни, но говорящая лягушка была за гранью моего понимания. Вытащив расческу, встал возле зеркала, за колонной, кося глазами на вход. Двери выплюнули гломурную пару брюнет-блондинка. "Добррый вечерр! Надеюсь, вы не сильно прромокли?" - квакнула моя недавняя собеседница, чисто по-лягушачьи урча-грассируя. "Поднимайтесь, пожалуйста, наверх - вас уже ждут!" - напутствовала она ярко выраженных молодоженов. И смешно пискнула.

Я так и знал, - шулерство чистой воды. Наверняка у ней в кармане диктофон имеется. Просто незаметно нажимает кнопку - и встроенный в ливрею динамик воспроизводит дежурные фразы. Надрессировать по части синхронного открывания рта - дело техники... Шулерство, да. Но ведь как круто! Меня, положим, провести непросто. А большинство-то принимают говорящее земноводное за чистую монету! Респект организаторам!

Ночь чудес

Съел шаурму. Впервые где-то за два года. Что-то вдруг захотелось. Бывает же такое. И ничего, даже не стошнило. Петруха вот только надо мной стебаться стал - гы, говорит, Георгич шаурму жрет! Ха-ха-ха! Я ему - пошел, Петруха, к черту. А он - я не к черту пойду, а пописать. И скрылся в характерной синей кабинке. Кабинка чавкнула дверью, сыто рыгнула серным дымом и, заливаясь недобрым смехом, уехала в преисподнюю. Я, понятно дело, остолбенел. Вот стою и думаю - а если бы я его еще куда послал? Как бы это выглядело? И было бы ли это гуманнее? Впрочем, что уж тут гадать. Петруху не вернешь.

Обожаю

Люблю, когда смеются девчонки. Динь-динь-динь! - как звенят драгоцености. Голосок повыше - звенит золотой колокольчик, пониже - благородный хрусталь. Мужыцкий ржач брутальный почти всегда вызван похабным анекдотом или эпикфейлом ближнево. А девчонки смеются - значит, все хорошо. Значит, жизнь продолжается!

Фаталист

А завтра я застряну в лифте. Наверное, уже дымится обмотка двигателя, чтоб коротнуть, когда я буду спускаться с десятого этажа. Или, может, завтра с утра на корпоративной кухне распластается в прыжке коллега - чтоб поймать столовый нож, который медленно, как в страшном сне, приближается к полу, предрекая приход мужчины... И нет, я не пойду пешком по лестнице. Если суждено застрять - что же, я смогу сделать это не хуже других.